В 1948 году минимальной цивилизованности с основами культуры меня пыталась обучить приезжавшая из Ленинграда к нам в отпуск моя вторая мама и бонна — интеллигентная добрейшая Тетя-Женя. Весьма настойчиво она утверждала странные не Наши обычаи, например, что то, по чему мы ходим, — это газон (и была подозрительно единственной, его обходящей), что называть моего приятеля дураком — нежелательно (поскольку, автоматически, оказывается сомнительной и собственная репутация), что громче всех кричать, играя в футбол, неприлично, а шелковицу следует есть лишь вымытую, но никак не поднятую с асфальта у растрясенного дерева и т.п.
Как тут было не заразиться мыслью Экклесиаста о преумножении печали многознанием… Тетю-Женю я любил, уважал и инстинктивно жалел за интеллигентские самоограничения, но со своими свободами и фундаментальными, навязанными окружением, обычаями расставаться никак не спешил …
— Тетя Женя, правда ведь, мы — хорошо живем?
— Это — с кем сравнивать…
— Ну, например, — с нищими!
Эти серьезные дефиниции было нечем крыть…
об этом и подобном см.мои «Разноцветные воспоминания»
www.proza.ru/2010/01/09/225
Нет Ответов