Говорят, что последний пакет репрессий был в тридцать седьмом. А вот моего родного отца, Троицкого Георгия Николаевича, забрали в сорок первом, когда ему было двадцать шесть, а мне — один год. Причина мне не известна. В архиве Петербургского политехнического университета сохранилась характеристика отца, где подчеркивалось, что он был активным участником при проведении советских Выборов. Но это ему не помогло.
И можно понять прекрасное классовое чутье: ну не мог быть Нашим человек, владевший четырьмя европейскими языками, кандидат технических наук, автор только что вышедшей большим тиражом монографии в 300 страниц с подозрительным названием «Свойства чугуна».
Да еще у него был пунктик: не имея на то никаких особых разрешений, носился со своим изобретением нового нотного письма, и все это при том, что в родне его никак не пахло зачетным пролетарским происхождением: все мужчины поголовно были ведущими инженерами-строителями, причем последних из них забрали уже по тридцать седьмому.
(Из протокола № 1039 заседания КПК при ЦК КПСС
14.02.1958
В период с ноября 1941 г. по март 1942 г. работниками Управления НКВД Ленинградской области было привлечено к уголовной ответственности и осуждено к высшей мере наказания 32 ученых, работавших в высших учебных заведениях Ленинграда, которые обвинялись в создании антисоветской организации, именуемой «Комитетом общественного спасения».
Проверкой, произведенной Прокуратурой, установлено, что «Комитета общественного спасения» в действительности не существовало и что он был искусственно создан работниками бывшего Управления НКВД Ленинградской области — Огольцовым С.И., Заниным С.Ф., Альтшуллером И.К., Подчасовым И.В. и Кожемякиным И.А.)
Математика Николая Кошлякова арестовали в конце 1941 года в блокадном Ленинграде по делу «Союза старой русской интеллигенции», также известному как «дело №555». Ученых брали буквально по списку: всех, кого так или иначе упоминали на допросах их репрессированные в 1936-37 годах коллеги
К нам сразу после Войны неожиданно приезжает интеллигентный, солидный, отказавшийся представиться мужчина, вызвавший семейный переполох и явный страх. Он нашептал, что, будучи репрессированным, ехал в одном товарняке с Отцом, где они и побратались. Около Стерлитамака зэки разобрали пол у вагона. Ему удалось спрыгнуть на ходу поезда, а отец отказался. Якобы, из-за физического страха, но, как мне сегодня кажется, — скорей из имманентной законопослушности. Они обменялись адресами и дали взаимный обет, что каждый из оставшихся в живых, пренебрегая риском, посетит семью друга. Это посещение длилось не более часа. Уходя, не сказав ни своего имени, ни координат, гость умолял молчать…
А вот мне — случайно единственно недобитому последышу семьи Троицких — повезло. Я — остался поскольку мама вышла замуж повторно за военного.. Даже вырос и выучился на специалиста и изобретателя в области силовой электроники.
Нас, инженеров и научных работников наплодилось – как грязи: на всех — не напасешься! Да и в этом не было необходимости: как ни мордуй и ни валяй в нищете, в нашей среде находился каждый десятый, который из собственных амбиций или во славу отечества вдруг почему-то изобретал новую технику и технологию, организовывал производство или продвигал науку.
Об этом и подобном см. мои : «Разноцветные воспоминания»
www.proza.ru/2010/01/09/225
И сегодня согласен с человеком совершенно другой стаи — артистической — мудрецом и поэтом Леонидом Филатовым: «Не могу похвастаться, что мне что-то запретили или в чем-то меня ущемили большевики. Потом уже…были какие-то ожоги. Но это ерунда … не все ведь штыки были в лицо… Была все же некая идиллия по-советски…» («АиФ» №5 284 1999г, купюры мои.).
Петр Новыш. Санкт-Петербург
Нет Ответов